Воин

Рифы оскалены: ждёт капкан,
насторожил челюсть.
Вновь подползают к твоим берегам
гниль и туман, Гилнеас.

Серым загривком встаёт стена,
холодно — не согреться…
Нынче луна будет кровью пьяна,
словно моё сердце.
Помнишь её? Были вдвоём,
кровные узы святы.
Прячешь под сталью проклятье своё
ты, надевая латы.

Меч подлинней выбери, взвесь,
выжить и не надеясь,
кровью омой эту волчью шерсть,
горе моё, Гилнеас.

Вижу багровую зверь-луну.
Лижет волна щепки.
В море с командой я кану. Тону,
запертый в трюме-клетке.
Нас опалит рассвет на песке:
глянь же, что с нами стало...
Шепчем в тоске о твоём маяке
и меловых скалах.

Вновь на войну. Ты любил одну,
клялся хранить ей верность.
Пей же затмение, кровь и луну,
помня, как пал Гилнеас.

И подхватив тон и мотив
скорби, стыда, расплаты,
воет в ночи одичалый мастиф,
знавший меня когда-то.
Пятна на стенах твоих дворцов
память моя не стёрла.
Я не забуду кольцо и лицо,
кровь из её горла.

Смыть этот грех и смертью нельзя.
Снова луна зарделась,
так затмевай же мне кровью глаза:
гневом моим, Гилнеас.